Много всяких неинтересных воспоминаний.

Один мужчина вышел и стали забегать без очереди. Ну, как всегда: спросить у медсестры, ага. Тот, второй мужик вначале молчал. Потом не выдержал:

- Какого ... заходите?! Там написано "не входить"? Не видите? Сейчас вышвыривать буду на ...!!! Не видишь табличку? А, видите! Ну, сейчас буду зрения кого-то лишать!

Пацаны, проходящие медосмотр, из ПУ-88, кажется, ржут. А я сижу и помалкиваю, мне интересно: вроде маты трёхэтажные, но на "вы" и так... интеллигентно как-то. Ну, в итоге, я, конечно, попала в тот кабинет. Не люблю ЭКГ, в этот раз ещё ничего, а вот в прошлом году врачи-мужчины туда-сюда ходят, а я там лежу, как кусок мяса.

У нас какая-то новенькая молодая медсестра. Сюсюкает. Ненавижу, когда со мной сюсюкают, как с маленькой.

Познакомилась с Лилей, она, кроме меня, самая молодая из всего контингента и ей похоже скучно.

Вчера костерила медсестру за то, что она поставила укол слишком быстро. Лежу сегодня на кушетке и вертится у меня в голове:

- Мне ставят медленно, и чо?

Это нечто, правда. С каждым разом хуже будет, как ни ставь. Тошнило и тряслась рука. Ужасно. Но, с другой стороны, это всё же не Гентомицин, а всего лишь какой-то антибиотик, не помню названия, на "ц". До старого доброго Генты ему далеко. Вот там был кайф - ставишь и идёшь по длинному коридору в своё отделение. А на встречу идут люди с баночками. С баночками, от которых отходит длинная трубка, которая прячется под халатом или пижамой.

Тогда со мной в палате лежала Надя. Она лежала с мамой, хотя ей было так же как и мне - девять. Надю привезли на операцию, поэтому и с мамой. Помню, как её мама сидела под иконой Богородицы у операционной, а потом мы сидели в своей палате и смотрели в окно на окна послеоперационной палаты. Муся пришла вечером и сказала, что всё нормально и Надя отошла от наркоза.

Меня тогда тоже хотели оперировать, но Сергей Борисович (да-да, тот самый, что в субботу запихал меня в терапию) сказал, что пока не нужно. Вообще, считалось, что когда я войду в переходный возраст, всё пройдёт. Прошёл переходный возраст.

У меня на тумбочке стоит три литровые коробки с соком и ещё одна бутылка. Надо пить, иначе капельница. Сейчас, как же. Но два литра в день - нереально. Странно, глонеронефритчикам нельзя, а нам можно? Помню, в нефрологии им давали на сутки баночку с делениями. Вся вода, которую можно пить. Иначе раздует. Хотя, раздувало в основном из-за гормонов. Они сами смеялись и говорили, что похожи на подушки, только, по-моему, сразу видно, что человек не толстый, а неестественно полный.

Там лежала девочка Иришка. Мой "зарядник". Я давала ей свой телефон "поиграть", а она сидела с ним у розетки хоть полдня. В палате-то не было, только в столовой и в конце коридора - нужно ходить и следить за ним, а мне было никак - из-за ноги не находишься.

Так вот, Ирочка. Ей было тогда семь и она мечтала о том, как пойдёт осенью в школу и познакомится с ребятами - своими одноклассниками. Она тогда ещё не знала, что никогда не будет ходить в школу, потому, что врачи запретили ей. У Иры - глонеронефрит. Я не знаю где она сейчас и что с ней, но я очень надеюсь, что она жива и здорова. Просто несправедливо - такой маленький ребёнок и уже тогда был так болен...

Наши мамы приходили одновременно и уходили так же. Они махали нам, а мы махали им, из окна ванной на втором этаже. Ира потом долго плакала, а я всегда была её жилеткой, подушкой и носовым платком.

А потом я слезала с подоконника и прыгала по коридору в палату.

Зато там было таки счастье - в самый последний день, когда мама должна была приехать и забрать меня, я сидела в коридоре с телефоном и зарядкой - Иришка где-то бегала. А потом я встала и пошла. Иду зигзагами и хохочу на весь коридор, счастливая. А навстречу мне Яна, она тоже глонеро. Идёт и понять ничего не может, а потом тоже засмеялась:

- Ты идёшь!

- Ну, в последний день! - сказала Муся.

Ага, весь месяц ничего, а тут - надо же!

А больницу снесли. Старая, мол, аварийная. Жалко. Для многих она была домом. Например, Лена проводила там больше времени за год, чем дома. А когда она всё же попадала домой, то сюда ложилсь её старшая сестра. Но, в отличие от Лены, у неё был пиелонефрит, по-моему. Вот так.

Надо спать, а то у меня сегодня вечер хандры и воспоминаний. Блин, пару минут оглядывала палату в поисках ноутбука. Нет, явно надо спать. Вначале - сходить кое-куда, главное - не убиться в коридоре - темно, хоть глаз выколи. А на диване кажется кто-то спит. В темноте видны только очертания, а проверять я не стала, спасибо.

Оказывается, почка может перестать болеть хотя бы потому, что как-то стрёмно идти вниз за медсестрой - не хватало в темноте навернуться с лестницы. Ну, спокойной ночи!

 

P.S.: успеть бы завтра, сегодня уже, до завтрак домой сбегать. И да, хоть бы завтра ко мне положили Татьяну Михайловну! Или никого