Мы лечимся. Когда я говорю "мы", я имею в виду себя и кожу. Я очень глазливая, но, я думаю, некоторые моменты от меня всё-таки не зависят, и нельзя не отметить, что по сравнению с началом января изменения видны. Возможно, они видны только мне, но, в конце концов, никто лучше меня это понять не сможет.
Воспалений стало гораздо меньше, почти нет гнойных, старые очень сильно уменьшились в размерах, на скуле слева даже следы почти исчезли - это очень радует. Никак не могу ничего сделать с левой щекой и с носогубками, но я стараюсь. Проблема в том, что я не могу сказать от чего именно такой эффект. Я не крашусь почти два месяца, пропила курс таблеток, сижу в обнимку со всякими мазилками — то ли в комплексе помогает, то ли что-то одно рвануло. И теперь у меня две новые фобии: а) я тупо боюсь начинать опять краситься; б) каждое новое воспаление как трагедия. Надо как-то поспокойнее к этому относиться.
Пока продолжаем. Кажется, этим летом я впервые буду ходить а-ля натюрэль и не подыхать при этом морально.
О фикописательстве
Впервые в жизни калякаю что-то длиннее десяти страниц - и это внезапно ой-е. Потому что, сцуко, обоснуй, мотивашка, хронология событий, чокавокуда. Впервые за последние лет пятнадцать вернулась к старым добрым блокноту и ручке. Ноут - это прекрасно, но для наращивания мяса на скелет. Всё остальное - ручками, ручками. Но, что с драббликами, что с макси, одно и то же: написала начало, написала конец, ищи теперь середину, блеать. Завтра на работе буду искать, видимо.
И это, однако, увлекательно.
О грустном
Собственно, сидим и перетираем за традиции касательно похорон и всего с ними связанного. Я имею смутное представление о том, как это происходит в исламе, но Брокколи вяло бомбит — следовательно, не лучше, чем у нас.
Бомбёж - это хорошо.