#ноябринки [2]

четверг, 14 февраля 2019

22:06

Harmful angel

Я ненавижу людей, но они в этом точно не виноваты.

Название: #ноябринки
Автор: я
Размер: разный
Категория: пока что слэш
Предупреждения: ~~ООС~~ всё хорошо
И да, #проститерадибогаолегевгеньевичиалександрандреевич. Без этого не поплывём.

Начало тут.

7 ноября, 922 слова
Посмотри в каком красивом доме ты живёшь

8 ноября, 688 слов

..я не могу отнять сердце твоё у тех, кто без тебя уже не сможет.Где лучшее из времен? Кажется, что оно только не здесь, не рядом.

Мне лучшее из имен трудно произнести. Трудно, но очень надо.

И я не могу принять эту свою судьбу, если она с твоей не схожа.

И я не хочу отнять сердце твоё у тех, кто без тебя уже не сможет.*

* * *

«Девушкам надо учиться у петрова использовать все ресурсы своего мужика))))», «блядушка провинциальная, неудивительно, что теперь с Меньшиковым – всё к тому шло», «Заново родиться в театре Ермоловой? А у Петрова похоже глубокая глотка». **

Саша читает почти все подобные комментарии про себя и Олега Евгеньевича. Сидит на полу, привалившись спиной к дивану, в левой руке телефон, в правой – член. Каждый дрочит на что хочет, Саша вот на влажные фантазии незнакомых ему женщин, заскучавших в перерывах между варкой борща и работой в офисе. Они ведь даже не подозревают, что реальность повеселее любых их фантазий будет. Реальность такова, что однажды Саша не выдержал. Все эти долгие беседы наедине, предложения помочь с ролями, Саша же не дурак, а может и он самый, потому что роли-то ему и не нужны, ему бы в глазах напротив не затонуть для начала.

И Саша однажды решается, подаётся вперёд, накрывает своими губами чужие губы, усиливает напор… и не получает ответа.

Он тогда даже не понял, отшатнулся, и увидел, что в глазах Олега Евгеньевича отражается его собственное изумление.

— Саша… Ты что?

Ох, не подкачай, Саша, докажи, что ты актёр.

— Извините, Олег Евгеньевич, ради Бога! В карты продул, — и виноватые-виноватые глаза.

У Олега Евгеньевича лицо разглаживается и он смеётся.

— Вот же… Кто загадал-то хоть?

Саша что-то бормочет в ответ и сматывается, пока окончательно не сравнялся цветом со знаменем, висящим в кабинете худрука.

Реальность такова, что фантазии оставались фантазиями, разговоры разговорами, а Олег Евгеньевич – махровым натуралом, искренне желающим Саше на первых порах помочь.

Кому скажи – не поверят.

Только и остаётся, что сидеть и дрочить. Такими темпами он скоро начнёт читать фанатское творчество. Вот стоит только уехать на съёмки и перестать видеть Олега Евгеньевича рядом постоянно – точно начнёт.

А дело вовсе не в примитивном плотском желании. Саша хотел бы быть как…

Настя зовёт его Сашкой и раз за разом приглашает забегать к ним в гости. Настя таскает за собой аптечку и запасные очки – на всякий случай.

Настя очень рассеянная и способна убрать свой телефон в морозилку и забыть о нём, но всё что касается Олега Евгеньевича у неё в голове явно идёт с пометкой «важно!». Олег Евгеньевич зовёт её Настькой, подкладывает ей деньги во внутренние карманы курток, и упоминает в любом разговоре раз по пять, сам того не замечая.

Саша хотел бы, чтобы о нём кто-нибудь так же заботился, как эти двое друг о друге. Саша завидует Насте так, что самому от себя тошно. Если бы она знала, какой он на самом деле, давно перестала бы звать в гости и смеяться над видосами с котом Гришей.

Идёт второй час ночи, а неудержимое веселье заканчиваться похоже и не собирается. В какой-то момент Олег Евгеньевич встаёт, извиняется, на мгновение сжимает Настину руку и выходит в коридор. Саша кое-как высиживает две минуты и выходит следом.

В кабинете худрука горит свет, Саша барабанит костяшками по дверному косяку и заходит. Олег Евгеньевич стоит, разговаривая с кем-то по телефону, но увидев Сашу улыбается и поднимает два пальца – пара минут, Сашура.

Для него эти пара минут – вечность. Кто угодно может зайти, той же Насте надоест сидеть в компании актёров и она пойдёт искать мужа. Не сейчас, пожалуйста, не сейчас!

— Что-то хотел? — телефон, наконец, исчезает в кармане брюк, и Саша набирает воздуха в лёгкие побольше. Он оказывается близко-близко, между ними расстояние идёт на сантиметры, и Саша может видеть каждую морщинку.

— Пожалуйста! — «Пожалуйста, не отталкивайте меня, хотя бы один раз не отталкивайте!» – и приникает губами к чужим губам, как тогда. Он ждёт, что его снова оттолкнут, на этот раз Олег Евгеньевич может ему врежет за наглость, но тот вдруг отвечает, и у Саши тормоза отказывают. Он постанывает в поцелуй, и сейчас не то что Настя и вся труппа Ермоловки, Годзилла на крыше театра не смогла бы ему помешать.

Когда они отрываются друг от друга, у Саши голова от нехватки кислорода чуть кружится. Он вдыхает воздух и тут же шумно выдыхает, услышав грустно-насмешливое:

— Что, Сашура, снова карты? И долго же ты будешь в азартные игры играть?

И ничего не изменилось. И не было ничего. Да и не будет никогда, но Настя слишком хорошая, а Олег Евгеньевич слишком ему дорог, поэтому Саша беспечно мотает головой и улыбается, может даже слишком радостно и широко:

— Всё, Олег Евгеньевич, последний раз, завязал!

И продолжает жить дальше.

___________________________________________________________________________

* Ева Польна "Лучшее в тебе"

** реальные комментарии из Сети, орфография и пунктуация... ну вы поняли.

9 ноября, 409 слов
Перед переполненными трибунами или для двух людей, как в последний раз голосом и струнами чудеса творит Орфей.

10 ноября, 752 слова
Просто так, вспоминая о кулинарных шедеврах и передаче "Смак"

11 ноября, 1158 слов

1/2В этот милый осенний вечерок - чернуха, тлен и бзсхднсть в студию!

* * *

Похоронить прошлое, закопать на глубине в десять метров и залить сверху бетоном для надёжности, чтобы никогда не выбралось на свет белый, как Николай Васильевич в одноимённом фильме, никому ещё не удавалось. Можно было постараться забыть, тщательно вымарать не самые приятные факты из своей биографии, распрощаться с неудобными людьми, но ничто не давало гарантии, что однажды, когда жизнь будет прекрасна как никогда, оно, прошлое, не подойдёт при всех и не подёргает за рукав.

Саша так старался забыть, что у него это, в конце концов, даже получилось. И всё было хорошо, даже слишком хорошо, чтобы можно было расслабиться. А он вот расслабился и поплатился. И сидел сейчас, примёрзнув к стулу, глядя на разворачивающуюся перед ним на экране картинку. Звук не был включён, но Саше он не нужен, Саша слишком хорошо помнит все звуки, сопровождающие «кино», все слова, сказанные главными героями, одним из которых был он сам.

Он был тогда не в курсе записи, а она велась, видимо, чтобы спустя время можно было дёрнуть за крючок, на котором он всё ещё был подвешен.

Нужный номер был забит в контактах, почему он его ещё не стёр – сам не знал, но сейчас он готов был всем богам помолиться, чтобы номер был действителен, чтобы ответили, и чтобы он попал по адресу, всё-таки столько лет прошло.

Но боялся он зря, трубку сняли, и да, он попал по адресу, потому что этот голос Саша узнал бы и через десять лет, причём в толпе.

— Саня! — обрадовались на том конце. — Сколько лет, сколько зим, Саня! Ты что же, мой номер до сих пор наизусть помнишь? Польщён, польщён!

Разводить китайские церемонии Саша сейчас не собирался.

— Что тебе нужно?

— Мне? Так это ведь ты звонишь? — прикинулся дурачком, шутом, как всякий раз, когда назревал серьёзный разговор.

— Послушай, — Саша устало потёр лоб. — Ты прислал мне видео явно не для того, чтобы сказать, что скучаешь. Что тебе нужно?

— Скучаю, Саня, скучаю! Смотрел вот, вспоминал, как нам было хорошо, а? Повторим, может?

— Нам не было хорошо, — не выдержал Саша. — Хорошо было тебе и твоему дружку, но никак не нам.

— Так ведь и ты свою выгоду поимел, — голос в трубке посерьёзнел. — Саня, ты своему дедку, когда он видео увидит, будешь рассказывать, как нехорошие дяди тебя заставили, а ты не хотел. Только вот там не очень похоже, чтобы тебя кто-то заставлял. Особенно сосёшь ты с таким явным нежеланием. Но ты как-нибудь выкрутишься, да? Соврёшь что-нибудь как всегда, или ещё как… Ну, Саня, — он вновь повеселел. — Не мне ж тебя учить, как мужикам мозги пудрить.

Саша замер. Застыл, с поднятой к лицу рукой, сжимающей мобильный. Он хочет показать это Олегу, Олег это увидит, а, может быть, уже увидел, может…

— Ты…

— Сань, знаешь же фразу: «Видели глазки, что покупали, теперь ешьте…». Ну, знаешь?

Саша кивнул, забыв, что собеседник его не видит.

— Так вот я подумал: Меньшиков твой не в курсе, что покупал, ты же ему вряд ли о таких подробностях своей жизни рассказывал? А я считаю, что это несправедливо. Пусть знает человек. Вот если после всего, что увидит, захочет ещё к тебе прикасаться, значит и впрямь любовь. И ты заодно его проверишь. А то ведь тоже нехорошо: все себе чистеньких хотят, шлюхами брезгуют. А я бы и сейчас тобой не побрезговал, — голос стал тише, и Сашу вдруг пробило отвратительной догадкой:

— Что ты хочешь? — И выдохнул от облегчения, когда собеседник, отбросив, наконец, шутовство, произнёс:

— Деньги, Саня, я всегда хотел и хочу деньги.

— Сколько?

Выдохнул он явно зря.

— Сань, ты Актёр года вроде бы, нет? А кто тебе помогал в самом начале твоей, так сказать, карьеры? Помоги теперь мне. Неделю подожду, а там отошлю кому надо.

И кинул трубку.

Саша очень-очень осторожно положил мобильный на стол. А хотелось в стену швырнуть.

Потому что он прав, прав. Никто не заставлял, не принуждал, не шантажировал. Сам приходил и сам соглашался. На всё был согласен. И никогда он не сможет доказать Олегу, что с ним всё совсем по-другому, не ради карьеры.

От одной мысли, что Меньшиков увидит видео, накатил ужас. Нужно найти деньги, банк ограбить, например, или продать сразу обе почки – не жалко, зато чёртово видео будет уничтожено.

В том, что видео одно, и у него не останется копий, как только он получит деньги, Саша не сомневался. Смешно сказать, но он всё же был порядочным. В определённой степени.

С приближением пятницы паника накатывала всё сильнее. Нервничая, Саша взрывался из-за любого пустяка и от него, в конце концов, стал шарахаться каждый первый.

Особенно после очередной просьбы дать взаймы.

В четверг вечером Меньшиков поймал его в коридоре театра и, обхватив лицо руками, внимательно вгляделся в глаза.

— Саш, что происходит?

— Ничего. — Саша попытался улыбнуться, попытался, повернув голову, поймать губами большой палец, но потерпел неудачу.

Меньшиков смотрел всё так же серьёзно и недоверчиво.

— Сашенька, если я могу тебе чем-то помочь – говори.

От ласкового и встревоженного «Сашенька» стало тяжело дышать. Словно не на щеках руки, а на шее – сдавили и держат. На какой-то миг Саше подумалось: можно попросить денег у него, с отдачей, конечно же. Идиотская идея, но всего на мгновение проблема действительно показалась решённой.

Саша дёрнул головой, сбрасывая с себя чужие руки. Не хватало ещё больше глупостей наделать.

— Всё хорошо и ничего не происходит. Устал просто.

— Устал… — Меньшиков ему явно не поверил, но не стал спорить и ни о чём больше не спросил, только поцеловал в лоб и быстро отстранился – позади послышались чьи-то шаги.

За эти годы Саша отвык жить в постоянном страхе, когда каждую минуту нечем дышать и невозможно сконцентрироваться хоть на чём-то из-за непрекращающейся тревоги. Зато привык быть нужным и любимым. Уже завтра у него всё это отнимут.

Он не подвёл, позвонил в девять вечера пятницы, как раз тогда, когда Саша окончательно принял решение пойти и набухаться до беспамятства. Как все нормальные, не обременённые тяжкими думами и шантажом, люди в обычный пятничный вечер.

— Сань, а я тебя переоценил. Я-то думал, ты хоть немного изменился, любофка у тебя там, а ты всё так же, по хуям скачешь? А что, я от дедушки уйду, и от… Так?

— У меня нет таких денег. — Чистая правда. Можно было занять у всех друзей, знакомый и друзей знакомых, можно было продать машину и кота Гришу, но всё равно у него была бы только половина. — Послушай, я найду, кредит возьму, в конце концов, но мне нужно время

— Саня, — кажется, он улыбался. — Я ведь дал тебе время. И оно вышло.

Гудки в трубке оказались полной неожиданностью, Саша выматерился, вновь нажал на кнопку вызова, но «номер заблокирован» и трубка всё-таки полетела в стену, но попала в спинку дивана и мягко приземлилась в подушки.

Даже телефон разбить не смог. И жизнь свою просрал, и Олега, всё. Саша засмеялся и смеялся до тех пор, пока не обнаружил себя, сидящим на полу возле дивана, и утирающим бегущие по щекам слёзы. Ему не Сашины деньги были нужны, а Сашин страх. Хотелось посмотреть, как Саша будет бегать, пытаясь выполнить условия, как будет просить, унижаться, как тогда. А ещё Олег. По его извращённой логике, Саша был шлюхой, которая права на второй шанс не имела.

И не будет этого второго шанса, потому что, скорее всего он уже отправил видео и Олег всё видел и знает.

И, значит, не будет уже ничего.

12 ноября, 869 слов
2/2

14 ноября, 791 слово

В театре имени Ермоловой сегодня аншлаг. Люди толпятся у входа, пропуская новоприбывающих именитых гостей, тянется людская вереница по улице, и всё увеличивается и увеличивается – люди подходят и становятся рядышком друг с другом. Сегодня особенный день, сегодня худрук театра имени Ермоловой последний раз на сцене, и собирается, собирается в растянутую вереницу людская любовь.

Саша не хотел идти. Олега он хотел запомнить счастливым, фонтанирующим энергией через край, поблёскивающим глазами из-под ресниц, живым. Но что ему уже было терять? В памяти теперь всё равно навсегда отпечатается не это, а исхудавшее лицо, кажущееся жёлтым на фоне белой больничной подушки. Одни глаза и остались прежними: столько в них, направленных на Сашу, нежности, благодарности, любви. Саша думал: такой любовью Олег смог бы его на ноги поднять, а Саша вот его почему-то поднять не может.

Слезинка катилась по щеке, Саша думал: странно, Олега же это слеза, а он на своей щеке чувствует. То ли он тоже плакал, то ли они уже слились в одно целое – не разделить.

Потом Саша сидел в коридоре, задремал даже – после почти трёх суток бдения попробуй-ка не задремли, а разбудила его Настя. Сказала:

— Сашенька, ты иди домой. Я тут сама со всем разберусь.

С чем разберётся? Всё же работает как часы: врачи, медсёстры, процедуры – он их расписание наизусть знает.

— Ты иди, — повторила Настя и сморщилась. — Я сама.

И села рядом с ним, уткнулась лицом в плечо и зачем-то заплакала.

Саша не ушёл.

Всю ночь перед похоронами капала из крана вода на кухне. Кап-кап. Кап-кап. Саша никогда даже внимания не обращал, а Олег говорил, что уснуть не может.

— Надо же вызвать кого-то, Сашур. Сантехника. Кап-кап, как по нервам.

Саша сегодня лежал, смотрел, как потолок расчерчивают полосы света от проезжающих по двору машин, и слушал: кап-кап, кап-кап.

Балкон был открыт, и занавески раздувались от ветра. Подростки внизу, под окнами, смеялись, шумели, а потом ушли. Перестали заглушать этот звук и Саша вновь его услышал. Кап-кап, кап-кап.

Утром собирался тщательно, красивым нужно было быть. Олег сам собирался по часу, но других ждать не любил. «Саш, ну ты идёшь там или нет?».

Иду, я уже иду.

И стало стыдно от того что не хотел идти. Олег же ждёт. Что ему вся эта братия тусовочная, с их платочками и речами. Он же Сашу одного ждёт, а Саша бы взял и не пришёл.

В театре пахнет хвоей. Народа – не протолкнуться. Особняком стоит труппа театра. Саша подошёл, хотел просто тихо встать рядышком, но Кристина вдруг обняла его, подержала в объятиях несколько секунд, а когда отпустила, Егор хлопнул по плечу. И ещё кто-то, Саша уже не видел кто.

Они знали, подумал он. Вида никогда не показывали, сплетни не разносили по театру, и никогда не замолкали неловко, когда он входил в комнату. Но всегда знали.

Настя очень красивая, и какая-то будто совсем маленькая. К ней подходят, говорят, что соболезнуют, что будут помогать всем, чем нужно, конечно же. Дежурные фразы, как без них. Потом дальше идут.

Саша не может долго быть с Настей, и там задерживаться тоже не может. Права не имеет – и не член семьи, и не друг, вроде бы.

На портрете, с дурацкой нашлёпкой из чёрной ленты, Олегу лет сорок, наверное. Улыбается в камеру, морщинки собрались в уголках блестящих глаз.

Саша сбегает в его кабинет. Забирается на диван с ногами. В кабинете пусто и тоже пахнет хвоей, везде она, никуда не деться. Скоро завалят хвоей улицы, вся Москва пропахнет, пропитается запахом. Но Москва для Саши и так уже потеряла своё очарование.

Он выходит на улицу, а хвоя за ним. Душно, запах повсюду, и звук надоедливый: кап-кап, кап-кап. И здесь он, откуда? Кап-кап. Саша вертит головой, но источник звука не видно, и как-то плывёт все вокруг, кто-то дёргает его за плечо, спрашивает что-то, вроде бы, что с ним, но с Сашей всё нормально, просто он понимает вдруг: это же всё неправда, это же…

Кто-то вновь дёргает за плечо, Саша пытается вырваться, путается в одеяле, вскрикивает, распахивая глаза. И тут же зажмуривается: слишком яркий свет от прикроватной лампы слепит.

— Саш, ты чего? — обеспокоенно говорит Олег. — Что приснилось?

— Что ты умер, — машинально говорит Саша, а Олег усмехается:

— Значит, жить долго буду.

Саша выпутывается, наконец, из одеяла, прижимается к Олегу, пытается сильнее в него вжаться, его колотит, дыхание из груди вырывается частое, со всхлипами, и Олег, обнимая, говорит ещё более обеспокоенно:

— Сашур, тебе водички, может?

Не нужно водички, ты только не уходи никуда. И никогда.

— Кстати, о водичке, — Олег поглаживает его по плечам, греет дыханием затылок. — Сань, ну ты когда сантехника вызовешь? Спать невозможно, капает.

Никогда не вызову, думает Саша, меня этот звук из кошмара выдернул, пусть будет, как маяк, как путеводная звезда российско-бытового разлива.

Саша наконец-то перестаёт дрожать, сердце уже не колотится как бешеное, Олег продолжает поглаживать его, успокаивая, и Саша расслабляется. Устраивает поудобнее голову на Олеговом плече, зевает.

Всё хорошо, всё спокойно. Полосы света расчерчивают потолок, капает кран на кухне, и пахнет в воздухе хвоей.

17 ноября, 898 слов

Вчера перепечатывала фикло из тетрадочки. Дописала до точечки. Моргнула. Аж на семь часов. Надо высыпаться.

Никита Сергеевич уже не просто плачет, а рыдает, ибо в этом отрывке должен был быть он, но опять не случилось. Что поделать, если я боюсь с ним что-то писать.

* * *

С Настей Меньшиковой Саша впервые познакомился на премьере «Гамлета». Она сидела с Олегом Евгеньевичем, а после спектакля они подошли к Саше и Олег Евгеньевич представил Настю как свою жену, а Сашу как «подающего большие надежды артиста, я рассказывал тебе».

— И неоднократно, — засмеялась Настя, протягивая руку, а Саша на какой-то момент замер. «Знаешь, Настя, я взял в театр парня, которого хочу трахнуть». Нет, конечно же, нет. С чего Саша вообще взял, что Олег Евгеньевич хочет чего-то такого?

Просто в какой-то момент Саше показалось… На протяжении всего времени репетиций, если честно. У Саши был не то чтобы богатый личный опыт, но Олег Евгеньевич… В какой-то момент Саше подумалось, что Олег Евгеньевич испытывает к нему нечто схожее с чувствами и желаниями самого Саши, но, наверное, и впрямь всего лишь показалось.

Потому что вместо всего, что Саша ждал от него, Олег Евгеньевич после премьеры познакомил Сашу со своей женой.

А потом пригласил в гости. Саша воспрял духом. Наверное, тогда, на премьере, Настя попросила их познакомить, и у Олега Евгеньевича просто не было другого выхода.

Но сейчас-то он прямым текстом пригласил его к себе. Саша от волнения еле смог припарковаться в незнакомом дворе и всё думал: наверное, стоило бы взять с собой коньяк, а не только презервативы с запахом лаванды. Спасибо, Господи, аптеке в одном из спальных районов Москвы – теперь-то он знает, что презервативы могут пахнуть как свежее бельё.

В квартире Меньшиковых он провёл около трёх часов. Сидел, пил безвкусный чай, мял в кармане ленту презервативов с лавандой, сумрачно слушал рассказы Олега Евгеньевича о личных творческих планах и дальнейшем пути театра имени Ермоловой, и думал, что коньяк определённо был бы лишним.

Потому что под боком у Олега Евгеньевича сидела Настя, подливающая Саше чай, и перекидывающаяся с Олегом Евгеньевичем одними лишь им понятными фразами.

Время от времени Саша ловил на себе её задумчивый взгляд и неловко улыбался.

Вечер удался.

Потом-то, конечно, всё случилось. Когда Саша уже окончательно решил, что он способен менять ориентацию людей в иную сторону, Олег Евгеньевич вдруг поймал его в полутёмном коридоре театра, толкнул к стене и впился губами в губы, успев только выдохнуть: «Ну что же ты делаешь?»

Саша ничего не делал. Во всяком случае до того знаменательного момента. После он делал очень и очень многое.

Мысль о Насте царапала его под рёбрами постоянно. Настя была милой с ним, а он успешно уводил из семьи её мужа. Но Саша был слишком счастлив, вместе с Олегом-уже-не-Евгеньевичем превратившись во влюблённого подростка. Пожалуй, озабоченного подростка.

Поэтому мысли о Насте и собственной отвратительности успешно заглушались иными мыслями и чувствами.

До тех пор, когда Саша, вышедший из душа с криком: «Олеж, ты будешь чай?», не обнаружил в комнате их с Олегом квартиры Настю.

Картинка, возникшая в Сашиной голове, была живописной. Настя, сидевшая рядом с Олегом, закинув ноги на диван, и Саша. С влажными после душа волосами и полотенцем, обмотанным вокруг бёдер так низко, что виднелась курчавая поросль на лобке.

Ну, хотя бы первый порыв отыграть сцену из культового фильма «Белое солнце пустыни» и задрать полотенце, прикрывая лицо, Саша пересилил.

Получилось бы ещё более неловко.

Чем сейчас, когда всё, что он смог сказать, было:

— Саша Петров.

Настя засмеялась.

— Так мы знакомы.

Встала с дивана, подошла к Саше и поцеловала его в обе щеки.

Зазвонивший в прихожей телефон был классикой жанра мелодраматической трагикомедии, в которую Саше повезло попасть, но он отвлёк Настю и она, извинившись, вышла из комнаты.

Олег встал и подошёл к Саше. Посмотрел почему-то встревоженно.

— Саша, с тобой всё хорошо? Ты очень бледный.

Хотя бы в сознании, и на том спасибо.

— Настя, — выдохнул Саша. — Она…

Олег пожал плечами.

— Зашла на чай. А что?

— Она знает? Про нас?

— Ну да, — Олег удивлённо вскинул бровь.

— Давно?

— Примерно с того дня, когда мы с тобой впервые встретились.

Это не трагикомедия, это какой-то грёбаный сюр.

— И она… не против?

— Сашенька, — Олег засмеялся. — Ты что же, подумал, что Настя… Сашура, послушай: Настя – мой друг. Да, в статусе моей жены. Но у нас разная и абсолютно друг друга не касающаяся личная жизнь. Ты думал, я на старости лет кручу романы с тобой за спиной своей жены?

Как-то так он и думал. Кроме разве что «старости лет».

— Боже мой! — Олег засмеялся и притянул его к себе. — Кажется, нам с тобой много о чём нужно будет поговорить. Прости, я не подумал, что ты не в курсе.

Он легонько прикусил Сашину нижнюю губу и произнёс:

— Кажется, она закончила разговаривать по телефону. И я бы хотел, чтобы ты оделся. И заодно! — крикнул в спину стремящегося разминуться с Настей в коридоре Саши — поставь чайник!

Настя вошла в комнату и усмехнулась.

— И где твой большой, подающий надежды артист? «Олежа»! Ты знаешь, он симпатичный, я, конечно, разглядела не всё, но…

— Настя!

— Я не претендую! — Настя шутливо вскинула руки. — Более того, я, пожалуй, не стану дожидаться чая.

И пояснила в ответ на вопросительный взгляд:

— Ты его глазами ешь. Чувствовать себя третьей лишней бывает забавно, но я всё же пойду.

Мальчик Саша действительно был симпатичный, тут Настя не покривила душой. Он ей даже понравился, и те взгляды, которые он бросал на Олега…

Нет, подумала Настя, выезжая на проспект. Доверять взглядам в наше время – преступление. А с мальчиком Сашей определённо нужно будет поговорить. Для профилактики. Влюблённый Олег может быть слишком слепым, поэтому нужно донести до Саши ценную информацию, а именно: какой части тела он может лишиться, если сделает что-то не так. Не стоит доводить до греха любящую женщину, пусть эта любовь и иного толка.

Солнце светило в окна машины, и Настя начала подпевать модной попсовой песенке. Хороший день, определённо хороший день.

16 декабря, 555 слов

— Серьёзно? — Олег давно научился разбираться в оттенках Сашиного смеха: от заливисто-счастливого до горьковато-насмешливого. Этот смех был смущённый.

— Совершенно серьёзно. А что, тебе уже доложили?

Саша снова смеётся этим своим смехом. Олегу не нравится.

— Конечно. Такая важная персона впервые в гостевом доме «Петров Авеню». Все на ушах. А ты интервью прочитал?

— Прочитал, — Олег кивает, забыв, что собеседник его не видит.

— Ну… Чувствуйте себя как дома, Олег Евгеньевич! — уже менее смущённо. — Хлеб-соль! Если что не так, скажите, я тут же им вломлю.

— С подчинёнными нужно обращаться мягко, — наставительно говорит Олег, и теперь уже хохочут оба. Меньшиковское «мягко» все сотрудники театра имени Ермоловой испытали на себе не раз, а Сашина задница и вовсе отдувалась за всех. Стоило уже выдать ей орден за принятие огня на себя.

Отсмеявшись, Саша говорит в трубку:

— Спокойной ночи, Олеж.

— Спокойной ночи, Сашура.

Олег кладёт трубку и вытягивается во весь рост на жутко удобной кровати. Молодёжи и доски как перина, а его спина, увы, далеко не каждый матрас потянет. Этот был выше всяких похвал. Зная Сашу, Олег мог предположить, что каждый матрас, каждое полотенце, каждую чайную чашку Петров проверил лично. Внимание к мелочам, ответственность... и полнейшее неумение рассказывать о своих достижениях.

Откуда в нём была эта дурацкая скромность, Олег не знал и не хотел лезть в душу самостоятельно, надеялся, что Саша, в конце концов, сам расскажет. Но пока что тот радостно плёл журналистам про свои амбиции, про желание получить Оскар, скрывая реальное положение вещей за зверино-серьёзными обещаниями.

Всё-то он считал себя недостаточно талантливым, недостаточно красивым для такого внимания девушек, обладающим недостаточными качествами для того чтобы быть достойным Олега.

Про гостевой дом вот не сказал. Почему? Побоялся, что Олег посмеётся над Сашкой Петровым-супербизнесменом? Что Олег не оценит? Не поймёт, для чего это всё Саше нужно?

А давал ли он когда-то повод для таких мыслей? Может и внимания не обращал, но рушил Сашины планы одним высказыванием в своём привычном покровительственном тоне? За полночь время, а Олегу всё не спится на удобном матрасе в номере с видом на лес.

— Петров, зайди ко мне после репетиции.

Саша кивает и пожимает плечами в ответ на вопросительные взгляды. Нет, не знает зачем. Мало ли.

А в знакомом кабинете обнаруживается один Меньшиков. Стоит, прислонившись бедром к столу, и улыбается. И молчит.

И Саша молчит. А Олег всё улыбается.

Саша первым решает нарушить неловкую тишину.

— А что..?

— Улыбаюсь, — и улыбается ещё шире. — У тебя вроде было сокровенное желание, что я вызову тебя к себе и улыбнусь. Даже обидно как-то, Сашура. Люди теперь подумают, что волком на тебя смотрю большую часть времени. Или что, я уже ни на что не гожусь кроме улыбок? Или ты что-то другое имел в виду?..

Саша смеётся, своим заливисто-счастливым, шагает вперёд и обнимает его за шею, щурит лукаво глаза.

— А что я должен был сказать? Так, мол, и так, дорогие граждане, мечтаю, чтобы мой худрук трахнул меня в номере моего гостевого дома.

— Только не в номере с Гарри Поттером.

— Я могу надеть очки.

— Извращенец.

— Говорит человек, лапающий меня сейчас за задницу.

— А я и не отрицаю. Дверь закрой, пока весь театр не узнал, как именно я тебе улыбаюсь.

— Все и так знают.

— Знать и видеть – разные вещи. Не хочу быть причиной психотравмы Мартынова.

— Опять Мартынов.

— Опять Мартынов?!

Где-то в своей гримёрке Андрей Мартынов судорожно пил воду из пластикового стаканчика. Кто вспоминал о нём последние полчаса, Андрей не знал, но догадывался. Или хотя бы надеялся.

Чем чёрт не шутит.

14 феврая, 498 слов

Праздник к нам приходит

Мила великий прокрастинатор, но сегодня День всех влюблённых. На всякий случай: тут одновременно мало и много менрова.

— Саш, — говорит Ира. — Ты купил розы?

По тону и взгляду понятно — где-то Саня проебался. Понять бы ещё где, когда и в чём, и желательно самому.

Наверное, в голове у каждого мужика в такие моменты срабатывает автопилот, заставляющий думать очень быстро. Анализируя десятки вариантов в минуту. Отметая ненужное и отбирая полезную информацию.

У Иры день рождения? Нет. У Ириной мамы? Тоже нет. У его собственной матери, Господи прости? Да нет же.

Наверное, на лбу у каждой девушки в такие моменты включается табло: «Внимание, идиот». Саня отчётливо видит эту надпись на лбу Иры. Пока что горящую зелёным светом.

— Сегодня четырнадцатое февраля, Саш. День Святого Валентина. День всех влюблённых.

Саша выдыхает.

— Ирка, тебе цветов что ли захотелось? Так бы и сказала.

Табло загорается оранжевым.

— Петров, не тупи! — Ира очень красивая, когда злится. — Сегодня День всех влюблённых. Мы влюблённые, Саш! Каждый себя уважающий мужчина должен завалить свою любимую цветами, каждая себя уважающая женщина должна выложить их в инстаграм. Иначе меня все начнут жалеть из-за твоего ко мне равнодушия, а тебя подозревать в том, что не отца ты в Меньшикове видишь, ой, не отца. А я ненавижу, когда меня жалеют, так что дуй за розами.

И всего-то он один раз ляпнул в интервью про отца. Потом испугался, что Олег обидится и начнёт накручивать себя. Олег долго ржал и ночью, в самый ответственный момент, «какотца» Сане припомнил. Но зря: упало-то у Сани, а пострадали оба.

— Пятьдесят одну розу.

— Господи, зачем столько?

— Велика сила любви! — торжественно говорит Ира. — Иди же, мой рыцарь ненаглядный. И покрасивее выбирай, мне этот веник не только в инстаграм, он ещё и в квартире у меня стоять будет.

Продавщица в цветочном выбирает ему розы долго и старательно. Лицом по цвету немного напоминая те самые розы. Саня стоит, прислонившись к прилавку, навесив на лицо фирменную улыбку Гриши Измайлова. Продавщица сбивается со счёта.

— Не помню, — бормочет она — сорок или сорок одна… Надо пересчитать, нехорошо.

Судя по всему, она бы с удовольствием завернула Ире чётное количество ароматных цветков.

Автограф Саня всё равно оставляет, и селфи делает.

— Отлично, — говорит Ира, обнимая охапку роз. — Ты проспойлерил наш совместно проведённый день Святого Валентина. Какая-то девушка уже выложила в инстаграм фото с тобой, розами и подписью: «А к нам заезжал Саша Петров, Ирочка Старшенбаум такая счастливая!» Хэштэг «жаль, что не мой». Шучу.

«Счастливая Ирочка», ну-ну.

— И что там?..

Ира пожимает плечами и берёт вазу.

— Да ничего. Пишут, что ты наверняка Меньшикову цветы купил.

Саша приваливается к дверному косяку. Ира уносит цветы в ванную. День продолжается.

В театр он попадает только вечером. Стучит в дверь кабинета худрука — конспирация превыше всего, заходит и попадает в цветочное царство.

— Надарили, — Олег разводит руками. И улыбается. — Хочешь, тебе подарю. А, Сашур? День Святого Валентина как-никак.

— Замолчи, — говорит Саня и тянет его к себе за шарф. — Замолчи, замолчи, замол…

Ира нажимает на «отправить». Никаких подписей, никаких хэштегов, только лукавая улыбка и огромный букет роз. Свою миссию на сегодня она выполнила, теперь можно и ей наконец-то отпраздновать.

запись создана: 07.11.2018 в 23:40

@темы: актёры и актрисы, Меньшиков, шедеврально-шизофреническое, пришла Муза с кувалдой, менров