Я ненавижу людей, но они в этом точно не виноваты.
Такой ностальгией по школьной юности чудесной накрыло, мама не горюй. Я-то, наивное летнее дитя, думала, что вся эта лепота остаётся, собственно, в школе, но я ещё никогда так не ошибался.
Оказывается, есть взрослые люди, у которых горит жопа от того, что есть на свете Наташи, которые просят называть их Натали (это при том, что не все Наташи - Натальи), что некоторые Оксаны зовутся Ксюшами, Алён сокращают до Лен, Татьян зовут Татками, а Людмилы - ох уж эти нарывы на лице нашего общества! - смеют называть себя Милами. И иногда Люсями. Но это не так страшно, а вот Милы!..
И вот сидят взрослые женщины и с пеной у рта доказывают Милам, что они не Милы вовсе никакие, нечего примазываться, а простые Людки, про которых ещё Людмила Гурченко говорила, что они деревня.
Если я бы участвовала в той увлекательной дискуссии, то я бы напомнила, что саму Людмилу Марковну все, в том числе, она сама, всю жизнь называли Люсей.
Но я не участвовала, я только хлопала ластами от восторга. Это ж какой концентрат выдающихся человеческих качеств на один тредик, любо дорого.
Когда-то со мной в Урбере работала девочка Рина. Она сказала при знакомстве: "Я - Рина". И всё, мы её так и звали, хотя по паспорту она Екатерина, но какое нам дело до её паспорта?
А я какое-то время даже хотела имя поменять официально, чтобы особо одарённые из разряда "я буду называть тебя вот так вот, а не как ты хочешь" отвязались. Потом передумала, конечно. Проблемы-то их, не мои.
Моя классная руководительница в гимназии - единственный нормальный человек там - называла меня Людмилка. И вашим и нашим, как говорится. Мать отчима упорно зовёт Миланой - аж передёргивает, но её не переубедить. Бабушкина лучшая подруга звала Милашкой - больше никто и никогда меня так не называл. Дед - Милушкой.
И только моя прекрасная Брокколи во время нечастых раздоров зовёт меня Люсей, прекрасно зная, что я это не люблю. Обычно наши ссоры заканчиваются на диалоге:
— Люська, а Люська?
— Что, Лёличка?
Кто к нам с мечом придёт, тот от него же и ляжет.